Автор:
* * *
Замечательные четверостишия Владимира Орлова
» Когда читаешь Владимира Орлова, в сознании возникает образ автора — неистощимого весельчака и юмориста. Однако при случайной встрече с ним вы увидите нечто противоположное — человека мрачного, больного, с трудом передвигавшегося. Многим, вероятно, довелось видеть добрый мультик «Цветное молоко», в основу которого положено одно из стихотворений Орлова, читать его веселую книгу «Прочтите взрослым», смотреть орловские пьесы в кукольных театрах СССР и СНГ, слушать передачи «С добрым утром», привлекавшие остроумными миниатюрами поэта, наслаждаться песнями на его слова в исполнении Валентины Толкуновой.
А его яркие смешные выступления в «Литературной газете», где фигурировала вымышленная, но тем не менее знаменитая личность шутника Евгения Сазонова, над созданием которой немало потрудилось и острое перо Орлова. Были у Орлова и «крамольные» произведения. В дни подавления Пражской весны советскими танками в Чехословакии (август 1968 года) он написал для «Литературки» эпиграмму:
«Мы все друзья, и все мы братья», — сказал Удав, раскрыв объятья».
Эпиграмма пошла в номер. Когда главный редактор с опозданием обнаружил «опасную крамолу», он схватился за голову. Удалось уничтожить только часть тиража. Многие сатирические произведения поэта решительно отвергались редакциями. Внешность его тоже не всегда благоприятно воспринималась редакторами-юдофобами.
«Стихи ваши хороши, но нам не подходят»…
По этому поводу поэт с печальной иронией писал:
— С годами я мучительно старею,
хирею, пропадаю ни за грош.
Я стал похож на старого еврея,
а был на молодого я похож».
Но почему исконная русская фамилия Орлов? Псевдоним?
Нет, фамилия подлинная. Ее поэт унаследовал от отца, а тот — от своего деда-кантониста, получившего за солдатское усердие участок земли в Крыму и в придачу — громкозвучную фамилию своего полкового командира. Земледелие пришлось старому солдату по душе. Обладая феноменальной способностью «смотреть в корень» и рифмовать на ходу, Орлов нередко веселил своих товарищей неожиданными и довольно смешными репликами. Однажды в дружеском кругу, наслаждаясь арбузом, Орлов вдруг спросил: -Какая примечательная особенность арбуза?
— Сладкий, — ответил один.
— Бывает и кислый, — парировал Орлов.
— Сочный, — сказал другой.
— Бывает и жесткий.
— Какая же? — допытывались.
— Все просто: у арбуза — всюду пузо.
— А ведь верно! — восхищались друзья…
Афоризм об арбузе стал крылатым, как и многие миниатюры Орлова…»
ТРЕТИЙ
Подрастали у царя Три сынка-богатыря:
Пантелей и Никодим, третий — вовсе был Рувим.
Ведь из трех богатырей , кто-то должен быть еврей.
Двое пьют, едят, храпят, третий — всюду виноват.
Покуда
Никто себя, наверно не осудит
За неудачи родины своей.
За все грехи, покуда жить в ней будет
Всего один-единственный еврей.
После исхода
У жителей печальных
Спросили как-то раз:
— Ну, как у вас, нормально с евреями сейчас?
-И сразу же печальный услышали ответ:
-С евреями нормально, а без евреев нет!
Конспиратор
Считался верноподданным и чистым,
Ни в чем властями не подозреваемый,
Но был в душе отважным сионистом —
И раскололся лишь в Израиле.
Шел Василь с тоской своею ранним утром в тишине,
«Бей жидов — спасай Расею!» — Прочитал он на стене.
У стены стоял он тихо, вдруг усы расправил лихо
И сказал, вникая в суть:
— Hi, нi, нi! Нехай живуть!
Господам Макашевым
Враждебность и ненависть в людях посеяв
Не ждите в народе желанных ростков;
Чем меньше в стране остаeтся евреев
Тем больше становится новых врагов.
Под общей крышей небосвода,
Враждой своею знамениты,
Живут на свете два народа:
Евреи и антисемиты.
Призвав на помощь шутку и улыбку,
И женскую фантазию свою,
Eврейка может маленькою рыбкой
Почти досыта накормить семью.
Внешне мы меняемся, старея —
Лица все печальней и добрее,
На моих глазах антисемит
cтал похож на старого еврея.
Mой внук живёт за рубежом.
Он в трубку мне кричит: — Шалом!
— Шалом! — кричу я удивлённый.
А сам сижу ошаломлённый.
Мы пьём, влюбляемся, жуём
В лихие дни и в светлые.
Пока на свете мы живём,
Мы временно бессмертные.
Давно не курю, позабыл о вине,
Любовь улетела свободною птичкой.
Дышу потихоньку. Но, видимо, мне
Придётся проститься и с этой привычкой.
Под красным знаменем старик
По улице идёт.
Исаак не просто большевик,
Он просто идиот!