Ненависть к евреям и старообрядцам или зависть? О проблеме толерантности.

 

Сейчас стали достаточно много писать о проблеме толерантности. Вот что хотелось бы сказать по этому поводу.

Когда просматриваешь дореволюционные журналы «Вестник Европы», то там часто встречаешь очень интересные сообщения Дмитрия Друцкого-Сокольнинского. Этот князь из Пензенской губернии почти все время жил в деревне, серьезно занимаясь сельским хозяйством, и потому хорошо знал российское крестьянство во всех его ипостасях.

Своими мыслями о путях развития сельского хозяйства и крестьянства в России он делился с читателями журнала.

Вот, например, выдержки из его статьи «Антисемитизм на Западе и в России» («Вестник Европы», 1900, 37, с.96-118):

«В крестьянстве чисто русской центральной России враждебности вообще к инородцу – будь он татарин, еврей, немец или француз – не было и нет».

«В Англии существует старинная поговорка:

«Худшая толпа – это хорошо одетая толпа».

«Нельзя не отметить того образцового, осмысленного порядка, который царствует в наших деревенских церквах, во время богослужения, — и порядка никем не водворяемого и никем не охраняемого».

«Антисемитизм интеллигентного нашего класса, унаследованный от веков, до некоторой степени поддерживается и даже укрепляется общим нынешним взглядом на посредничество, — взглядом, существующим не у нас одних. Посредничество же – не только излюбленная форма деятельности наших русских евреев, но, правду сказать, отчасти и вынужденная для них. Она одна доступна для них».

И это была чистая правда.

Вот, например, циркулярное письмо МВД России от 11 июня 1879 года о том, что вне черты оседлости по Закону от 28 июня 1865 года разрешается проживать механикам, винокурам, пивоварам и, вообще, мастерам и ремесленникам евреям.

(ГАКО, ф.582, оп.26, д.1346, л.1).

Большой вклад в отмену всяких стеснений для инородцев, внес П.А. Столыпин, хорошо понимающий их взрывоопасность. Можно привести, например,   такой документ.

«Письмо Петра Аркадьевича Столыпина губернаторам Российской Империи от 25 июня 1906 года №3192 о снятии всех существовавших стеснений в исповедании веры».

(ГАКО, ф.582, оп.140, д286, л.6).

Но, какие бы ни были бы действия Верховной власти, изменить психологию людей, терпящих неудачу в каких-либо делах, практически невозможно.

Тем более у нас в России, где, в таких случаях, возникает два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?», но самый первый всегда – «Кто виноват?».

Ясно кто, об этом не раз писал А.П. Чехов.

Вот что он писал в одном из писем. «Вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студенты и курсистки – это честный, хороший народ, это будущее России; но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как надежда наша, и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора, дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры. Не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую». А вот еще строки А.П. Чехова, вызванные смертью М.Е. Салтыкова-Щедрина: «Это была сильная и крепкая голова. Тот сволочной дух, который живет в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нем своего самого упорного и назойливого врага».

«Вестник Европы», 1909, №7, с.343-344.

Вот и хочу привести один классический пример из нашей вятской истории.

Из анонимного доноса вятскому губернатору из Воткинского завода (сейчас город Воткинск в Удмуртии – А.Р.) от 22 апреля 1910 года.

«Ваше Превосходительство!

Когда Вы примите меры к удалению из нашего завода жидов. У нас их живет много и почти половина незаконно, например Раскины – Илья и Давид. Про первого писал Вам на днях воткинский пристав Якимов, который производил следствие. Разумеется, он ничего правильного Вам не написал, да и не мог, так как сам у Раскина в лапах. Он должен Раскину 500 рублей, которые взял у него, проиграв в карты казенные деньги. Раскин у пристава свой человек, так что ожидать хорошего следствия нельзя. Раскин вреден как для торговцев, так и для рабочего класса. У торговцев он отбивает кусок хлеба, так как, имея большие средства, держит много мастеров, при этом сам ничего не делает. Он берет много заказов от рабочих в рассрочку. Рабочие, ввиду малого заработка, идут на это поневоле и берут некачественный товар.

Кроме того, Раскин ежегодно, к Пасхе, выписывает массу готового дамского платья из Москвы и Варшавы  и продает его, на что не имеет права. Пристав же не обращает на это никакого внимания и берет у него вещи для своей жены.

Просим Ваше Превосходительство избавить нас от жидов, особенно от Раскиных».

(ГАКО, ф.582, оп.140, д.260, л.13).

Конечно, все это была чистая ложь, и она опровергалась следующими документами.

«Дозволение Вятской ремесленной управы, выданное Давиду Шлемовичу Раскину на свободное производство дамского верхнего платья в 1910 году».

(ГАКО, ф.582, оп.140, д.260, л.10).

«Свидетельство Вятской ремесленной управы от 18 марта 1910 года выданное Давиду Шлемовичу Раскину о том, что произведенными испытаниями он оказался достоин звания мастера дамского верхнего платья».

(ГАКО, ф.582, оп.140, д.260, л.9).

 «Свидетельство на личное промысловое занятие, выданное Абраму Шлемовичу Раскину, закройщику магазина готового платья Рахили Брик, на 1910 год.

(ГАКО, ф.582, оп.140, д.260, л.8).

 

Вятский губернатор не мог не отреагировать на такие обвинения, раз это касалось евреев, хотя согласно Своду Законов Российской Империи, кстати, мог не обращать внимания на анонимные доносы. И он  послал в Воткинский завод чиновника по особым поручениям.

Привожу полностью доклад старшего чиновника по особым поручениям Кузнецова вятскому губернатору от 11 мая 1910 года.

«Сообщаю, что евреи проживают в Воткинском заводе законно. Раскины занимаются исключительно своим ремеслом. У Ильи Раскина своя мастерская при магазине готового платья, что вполне допустимо. По обычной еврейской предприимчивости он приторговывает, отчасти, и готовым платьем.

Большая часть местного населения пользуется его услугами, а потому Раскин имеет недоброжелательных конкурентов.

Что касается пристава Якимова.

Жизнь Якимов  ведет скромную,  он хорошо обеспечен и нужды не испытывает. Помимо положенного содержания, он имеет от исполнительных листов до 60 рублей в месяц.

Пристав Якимов пользуется у местной интеллигенции расположением, а у остального населения – престижем».

(ГАКО, ф.582, оп.140, д.260, л.1-3).

Надо заметить, что аналогичным образом у нас относились и к удачливым русским предпринимателям.

В качестве примера приведу выдержку из рапорта Орловского  уездного исправника  губернатору от 27 марта 1914 года.

«Поступил анонимный донос, что в доме Родиона Игнатьевича Мальцева в деревне Кузнецы Чудиновской волости (Вятской губернии) им и Иваном Петровичем Карповым вырабатываются фальшивые кредитные билеты и серебряные монеты. Проверка это не подтвердила. Оказалось, что братья Карповы замечательно предприимчивые люди, всю торговлю в селе Чудиново сосредоточили в своих руках, чем и восстановили всех остальных торговцев против себя».

Сейчас идет много споров по поводу проникновения православия в школу и о  вкладе его в российскую культуру. Не желая вступать в эти споры, хотя полностью согласен с мнением наших академиков, хочу отметить, что огромный вклад в развитие российской  культуры, которая в России всегда была светской, и, особенно, экономики внесли и  старообрядцы, которых в старину именовали раскольниками и сильно  преследовали за веру.

Вот что писал, например, в своем  рапорте от 2 июля 1872 года правитель канцелярии Вятской губернии:

«Я отправился в деревню Гонину Уржумского уезда, взяв с собой писаря и заседателя, на праздник Святой Троицы. Глазам моим представился в незначительном починке огромный двухэтажный каменный дом раскольника Григория Попова, живущего в этом доме с дочерью, старой девою. Двери ворот дома были заперты, но, спустя довольно значительное время, по моей просьбе ворота отворила дочь Попова и пригласила меня в комнаты, которые были довольно прилично меблированы. На вопрос, есть ли в доме молельная и дочь и сам Попов отвечали, что нет, но потом показали домашнюю молельную комнату, где собираются только родственники и поют девочки. Затем дочь Попова провела меня через двор в обширные деревянные службы и привела в молельную. Как только была отворена туда дверь, из нее тотчас бросился запах ладана.

В молельной в ряд по стене, на восток, установлены старинные иконы, изображающие собой нечто вроде иконостаса, перед которым стоят три аналоя с лежащими на них разными церковными книгами, в числе которых и Евангелие. Дочь сказала, что в этой молельне, кроме родных, никто не молится, что их  секта безвредная, потому что молятся они за Царя.

В Уржуме проживают богатые купцы раскольники, имеющие свои каменные дома. Это Корчемкины и вдова умершего раскольника Созонова. Мне был передан слух, что у купчихи Созоновой собираются раскольники молиться рано утром и ночью, а у купца Ивана Яковлевича Корчемкина слыхали пение в ночное время. Дознать постороннему лицу что делается в их домах очень трудно, потому что прислуга состоит из преданных им раскольников. Даже местной полиции ничего не известно о действиях купцов по расколу.

Интересно, что Корчемкины ездят молиться в Турекскую молельную.

В Турек ( сейчас, Русский Турек  – А.Р.), я прибыл в 7 часов утра в день Святой Троицы. Эта деревня очень значительная (до 100 домов). В числе крестьянских домов красуются два огромных каменных здания с богатыми флигелями при них, принадлежащих лесопромышленникам Бушковым.

Большинство жителей деревни Турек принадлежит к расколу поморской церкви, а православных, живущих в Туреке только 20 дворов. Между тем, несколько лет назад почти половина Турека было из православных, но многие из них совратились в раскол, будучи побуждаемые к этому убеждениями раскольников-фанатиков.

Главное же в близости принадлежащей обществу раскольников молельной, стоящей в середине селения и называемой раскольниками Вселенским Собором, в котором, открыто, совершаются обряды и молитвословия. Турекские раскольники, не будучи преследуемы за совращение, позволяют себе даже издеваться над православными священниками (это маловероятно, так как не соответствует традициям и замкнутому характеру старообрядцев, скорее всего православные священники просто старались вызвать к себе жалость у губернского начальника и любым путем восстановить его против старообрядцев – А.Р.).

Часовня раскольников стоит посреди селения и отгорожена отремонтированным забором. Вход во двор ведут обычные крестьянские ворота, близ которых расположен флигель для отдыха приходящих и приезжающих (отметим трогательную заботу старообрядцев о своих единоверцах – А.Р.).  Часовня-молельня довольно обширная, бревенчатая, почерневшая от времени. Я услышал в ней громкое, похожее на завывание, пение. Против каждой иконы множество зажженных свечей. В молельню приезжают за десятки верст. Крыша молельни довольно прочная и может простоять десятки лет, хотя в прошлом году загоралась так, что даже огонь выходил наружу. Однако, прибывшею машиною купца Никифора Бушкова (интересно, что уже в 1872 году деревня имела пожарную машину, что в те годы было большой редкостью – А.Р.), огонь был потушен. Вскоре после этого молельню перекрыли тесом.

 Два крыльца, пристроенные к часовне, довольно крепкие, причем одно из них построено недавно, а для того чтобы не бросалось в глаза покрашено в зеленый цвет. В молельной стоит паникадило, причем новое и довольно роскошное. Внутренность этой часовни, построенной более 50 лет тому назад, настолько прочна и даже роскошна, что многие деревянные сельские церкви далеко уступают ей. При часовне, у ворот, укреплен на столб колокол с опущенной на землю веревкой, который, хотя и выдается за пожарный, используется для призыва в молельню.

В деревне Турек выборные сельские старосты и десятские – все раскольники. Прихожане по большей части народ состоятельный, в особенности купцы Бушковы и уржумский купец Корчемкин. По рассказам, в казне молельни около 20.000 рублей (по тем временам это были огромные деньги, как тут православным священникам не позавидовать), которые скопились от добровольных пожертвований.

Православные крестьяне хотят, чтобы в Туреке устроили базар для сбыта местных произведений, так как у них есть пристань и ходят пароходы. Но этому противится гласный земского собрания, купец Никифор Бушков, который боится, что торговля разовьется, и в Туреке устроят село (то есть, построят православный храм – А.Р.).

Хотя миссионер, протоирей из города Глазова, Стефанов указывает только на Корчемкиных, Бушковых и Созоновых, как главных закоперщиков раскола, однако в деле распространения раскола больше действуют, ничем не выдающие себя, крестьяне-фанатики. Купцы же, наоборот, крайне осторожны и сдержаны».

Привел полный текст этого рапорта, потому что у нас очень мало пишут о жизни и работе старообрядцев – этих скромных и удивительно честных людях, вносивших, несмотря на преследования, огромный вклад в развитие экономики и культуры своей Родины, никогда не выпячивая, при этом, своих заслуг.

Купцы Бушковы устроили в Туреке театр с богатым подбором костюмов.

Журнал «Вятский кооператор» писал: «В селе Русский Турек Уржумского уезда была организована передвижная театральная труппа. Она ставила спектакли не только в Русском Туреке, но и в соседних селах».

«Вятский кооператор»,1919, №18-19, с.8.

Известно, что на пустом месте театральные труппы не возникают.

Более того, когда в 1935 году был открыт Уржумский колхозный театр, то в основу его реквизита вошла огромная коллекция театральных костюмов из Русского Турека, конфискованная во время революции и пылящаяся  на складе.

Об огромном вкладе старообрядцев в российскую культуру  свидетельствуют и нижеприведенные документы.

Письмо Председателя Московского отделения Центрального Бюро Краеведения при Российской АН Владимира Богданова в адрес Луки Арефьевича Гребнева от 21 ноября 1924 года №1289.

 

            Многоуважаемый Лука Арефьевич!

 

Московское отделение ЦБК при Российской Академии Наук,  заслушав на своем заседании 5 ноября 1924 года письмо заведующего Ново-Тушкинского музея Малмыжского уезда Вятской губернии тов. Янкина о Вашей работе по устройству в городе Малмыже выставки «История русской книги». На выставке, среди старинных книг  было много принадлежавших Вам и напечатанных в Вашей тайной типографии (теперь они пожертвованны Вами Новотушкинскому музею) и отзыв археолога М.Г. Худякова.

 Отделение ЦБК постановило:

«Выразить Вам от лица Московского отделения ЦБК благодарность за Вашу ценную помощь в организации книжной выставки, содействие местному музею и за пожертвования музею многих ценных древних рукописных книг».

Вместе с тем ЦБК выражает свое удовлетворение, что ценные, в научном отношении, библиотека и архив тайной и официальной старообрядческих типографий хранятся у Вас в образцовом порядке.

ЦБК уверено, что научные общества и местные власти оказывают Вам в охране библиотеки и архива должное содействие. Письмо подписали председатель ЦБК В. Богданов и ученый секретарь А. Топорнин.

(ГАКО, ф. Р-2327, оп.1, д.69, л.66)

Из отчета директора Ново-Тушкинского музея А. Янкина.

«После доклада археолога М.Г. Худякова на заседании общества древней письменности и искусства (Ленинград, Фонтанка, 34) 29 января 1926 года на тему «Старообрядческая типография в селе Тушка Вятской губернии и Лука Арефьевич Гребнев, организатор и владелец типографии», просят выслать комплекты изданий этой типографии:

—         Академик С.Ф. Платонов для Библиотеки Академии Наук;

—         Профессор В.В. Майков для Государственной публичной библиотеки;

—         Академик Н.П. Лихачев для музея палеографии».

 (ГАКО, ф. Р-2327, оп.1, д.69, л.63)

Интересно, что для  своей типографии Лука Арефьевич,  разработал даже оригинальный шрифт. 

Сегодня уже мало кто знает, что до 1925 года Русский Турек был центром вятской лесопромышленности и торговли, а это сделали именно купцы-старообрядцы, умевшие создавать на своих предприятиях, используя при этом и обычаи своей религии, атмосферу дружбы и сплоченности. Каждое воскресенье купцы Бушковы устраивали совместные обеды с рабочими. Рабочие старообрядцы не курили, не пили водку и хорошо трудились. Купцы-старообрядцы открывали школы и училища, готовя кадры для развития экономики отечества. Уровень подготовки в этих учебных заведениях был очень высокий.

Сплоченные старообрядцы быстро организовались и приспособились к действиям новой власти. Это хорошо видно из сводок социально-политической и экономической жизни  города Уржума и уезда в 1920 году: «Крестьянин увидел из опытов прошлых восстаний свои неудачи и ошибки, и он стал, как и мы, практичнее, увертливее и ловчее во всех отношениях. Он приспособился к нашей тактике и удачно выставляет контртактику. На это его толкает, с одной стороны, материальное положение, с другой – непосильные наряды. Безусловно, что такое положение вещей может повлечь за собой восстание».

«Крестьянство ведет очень опытную слежку за движением реальной силы, направляемой для выкачки продовольственных грузов и рабочей силы, имеет постоянную связь между волостями и селениями уезда.

(ГАКО, ф. Р-3455, оп.1, д.114, л.7-9).

«Открытых контрреволюционных выступлений в декабре не было, за исключением вооруженного столкновения, имевшего место в Русско-Турекской волости, за рекой Вяткой в непроходимой части леса. Столкновение произошло между шайкой дезертиров в количестве до 15 человек и отрядом милиционеров, обнаружившим ее местоположение. Приняты меры к их поимке, для чего произведены аресты граждан  Русского Турека, имевших связь с шайкой (большевики сразу стали использовать в качестве заложников мирное сельское население – А.Р.)».

(ГАКО, ф. Р-3455, оп.1, д.114, л.31-32).

Но, силы были неравные, а большевики, завидующие успешной работе старообрядцев, усиливали нажим.

Вот такие дела творились у нас на вятской земле.

Так что, именно от зависти к успехам,  у нас не любили не только евреев и старообрядцев, а всех у кого дела шли хорошо и споро.

Да только ли у нас…

      

Александр Рашковский, краевед, 1 сентября 2013 года.