Лорина Дымова. «Кошка по имени Рич-Рач»

 

 

 

 

 

 

КОШКА ПО ИМЕНИ РИЧ-РАЧ

 

После объятий и восклицаний я поднялась, наконец, с чемоданом в свою комнату. Вернее, в комнату для гостей, но каждый раз, приезжая к сыну, я жила именно в ней и воспринимала ее как свою.

На кушетке сидела черная кошка с белой манишкой и тщательно себя вылизывала. Она недружелюбно посмотрела на меня и замерла.

Ах, да, я же совсем забыла, что внучки завели кошку, хотя они и говорили мне об этом по телефону, причем даже несколько раз.

— Как тебя зовут? – спросила я красавицу и тут же вспомнила: Ричи! Вернее, Рич-Рач, но в быту конечно Ричи.

– Привет, Ричи! – сказала я. – Так вот ты какая!

— Во-первых, прошу меня называть не Ричи, а Рич-Рач, — недовольно проговорила она. – А во-вторых, чего это ты вперлась в мою комнату?

Я опешила. Такого приема я не ожидала: в этом доме мне всегда все были рады.

— Но, во-первых, двойное имя неудобно, – сказала я неуверенно. – А во-вторых…

— Скажи спасибо, что у меня не тройное имя, — перебила меня кошка. – Называла бы, как миленькая, и тройным!

— Ну, допустим, — сдалась я. – А что касается комнаты, так комната эта моя. Я в ней жила, когда тебя еще на свете не было! И на кушетке этой спала.

— А теперь на ней сплю я! – отрезала Рич-Рач. – Иди, устраивайся внизу. Там есть кресло, на нем вполне удобно спать, я не нем иногда сплю тоже.

— Вот ты на нем и спи, — обрадовалась я, — сама же говоришь, удобное.

— А это когда какое настроение. Иногда мне хочется спать на этой кушетке.

— Ну, знаешь! – разозлилась я. – Убирайся из моей комнаты и на две недели о ней забудь!

Рич-Рач презрительно взглянула на меня, неторопливо спрыгнула на пол и, потянувшись, независимо вышла, а я захлопнула дверь.

Вечером мы всей семьей долго ужинали в саду, я рассказывала иерусалимские новости, внучки – школьные истории, а Рич-Рач сидела, как сфинкс, на свободном стуле, иногда милостиво брала из рук девочек кусочки курицы, но ни разу не посмотрела в мою сторону. Я сначала пыталась наладить с ней отношения, льстиво протягивала колбасу, но безуспешно: она меня игнорировала. «Ну и не надо!» – подумала я и тоже забыла о ее существовании. Но когда после ужина поднималась по винтовой лестнице в свою комнату, позади меня раздался страшный топот: Рич-Рач со всех ног неслась вслед за мной по лестнице и, обогнав меня, первая вскочила в комнату.

Когда я туда вошла, кошка, широко раскинувшись на кушетке, умывалась и, бросив на меня короткий рассеянный взгляд, продолжила наводить чистоту.

Я села на край кушетки.

— Опять ты? – удивилась она. — Я же сказала!

— Ну вот что, голубушка, – разозлилась я. – Иди-ка на свое кресло, мне пора ложиться.

— И не подумаю! – Рич-Рач посмотрела на меня выразительным взглядом и стала лапой намывать ухо.

В дверях появился сын.

— Ну как, все в порядке? – спросил он.

— Не совсем, — сказала я. – Рич-Рач требует, чтобы я убиралась из ее комнаты.

— Еще чего! – возмутился сын. – А ну, иди  отсюда!

Это, как вы понимаете, не мне, а кошке.

Рич-Рач с обидой посмотрела на него: предатель! –  потом на меня: ябеда! –  и, спрыгнув на пол, степенно удалилась.

Однако сдавать позиции она не собиралась. Каждый раз, поднявшись наверх, я заставала на постели Рич-Рач – иногда спящую, иногда умывающуюся, иногда просто лежащую в задумчивости. Причем лежала она всегда, распластавшись на кушетке всем телом и широко раскинув лапы, стараясь занять как можно больше места. Обитатели дома удивлялись: до моего приезда кошка в этой комнате почти не бывала и постоянно ошивалась в их комнатах. Однако борьба за территорию резко изменила ее привычки. Увидев, что я поднимаюсь по лестнице наверх, Рич-Рач немедленно переставала играть, или спать, или даже жевать любимые рыбные консервы и стремительно, с топотом, бросалась вслед за мной. Я тоже прибавляла шагу, но мне ли было соревноваться с такой шустрой бегуньей? Где-то в середине лестницы она неизменно обгоняла меня, и, войдя через минуту в комнату, я заставала всегда одну и ту же пасторальную картинку: посреди постели лежит, раскинувшись, только что проснувшаяся кошка, потягивается и всем своим видом говорит: «Опять меня беспокоят! А я так сладко спала…»  И сыну снова и снова приходилось разрешать наш территориальный конфликт. Ему, каждое утро достающему для нее из холодильника рыбные консервы, Рич-Рач пусть неохотно, но подчинялась. Со мной же она постоянно устраивала свары. Или я с ней – разобраться было уже трудно.

Однажды утром, накрывая в саду на стол, я увидела на нем отчетливые отпечатки кошачьих лап.

— И кто это тут шастал по столу? – риторически спросила я.

— Это ты! Ты! – скандальным голосом закричала Рич-Рач. – Это она! –  кошка мотнула головой в мою сторону.

— Но разве у бабушки такие лапы? – удивилась внучка.

— Вот я тоже удивляюсь, — согласилась кошка. – Но это – она!

И поспешно, пока не начался разбор полетов, через окно впрыгнула в дом.

Вечером перед отъездом я собирала вещи под бдительным присмотром Рич-Рач. Не доверяла она мне ни на грош и вполне допускала, что я могу прихватить с собой что-нибудь мне не принадлежащее: например, пластмассовую мисочку для воды, которую ей недавно купили.

Уезжала я на рассвете, и провожала нас сыном, едущим со мной в аэропорт, только  Рич-Рач – остальные спали.

Я погладила ее на прощание, и мне даже показалось, что она посмотрела на меня вполне дружелюбно.

— Если захочешь, приезжай еще… — не очень уверенно сказала она. —  Вообще-то ты ничего… Бывают и хуже.

Однако пока мы не скрылись из виду, она сидела на окне и смотрела нам вслед, очевидно желая удостовериться, что я действительно уехала и комната отныне принадлежит только ей!