Иосиф Бродский. Баллада о маленьком буксире

Это — я. 

Мое имя — Антей. 

Впрочем, 

я не античный герой. 

Я — буксир. 

Я работаю в этом порту. 

Я работаю здесь. 

Это мне по нутру. 

Подо мною вода. 

Надо мной небеса. 

Между ними 

буксирных дымков полоса. 

Между ними 

буксирных гудков голоса. 

Я — буксир. 

Я работаю в этом порту. 

Это мой капитан 

с сигаретой во рту. 

Он стоит у штурвала 

(говорят — за рулем). 

Это мой кочегар — 

это он меня кормит углем. 

Это боцман, 

а это матросы. 

Сегодня аврал. 

Это два машиниста — 

два врача, чтобы я не хворал. 

Ну, а кто же вон там, 

на корме, 

в колпаке? 

Это кок 

с поварешкой прекрасной в руке. 

Я — буксир. 

Все они — это мой экипаж. 

Мы плывем. 

Перед нами прекрасный пейзаж: 

впереди синева, 

позади синева, 

или кранов подъемных 

вдалеке кружева. 

На пустых островках 

зеленеет трава, 

подо мною залив 

и немножко Нева. 

Облака проплывают 

в пароходных дымках, 

отражаясь в воде. 

Я плыву в облаках 

по прекрасным местам, 

где я был молодым, 

возле чаек и там, 

где кончается дым. 

На рассвете в порту, 

когда все еще спят, 

я, объятый туманом 

с головы и до пят, 

отхожу от причала 

и спешу в темноту, 

потому что КОРАБЛЬ 

появился в порту. 

Он явился сюда 

из-за дальних морей, 

там, где мне никогда 

не бросать якорей, 

где во сне безмятежно 

побережья молчат, 

лишь на пальмах прибрежных 

попугаи кричат. 

Пересек океан — 

и теперь он у нас. 

Добрый день, иностранец, 

мы приветствуем вас. 

Вы проделали путь 

из далекой страны. 

Вам пора отдохнуть 

у причальной стены. 

Извините, друзья, 

без меня вам нельзя. 

Хоть, собравшись на бак, 

вы и смотрите вниз, 

но нельзя вам никак 

без меня обойтись. 

Я поставлю вас здесь, 

средь других кораблей, 

чтоб вам было в компании 

повеселей, 

слева — берег высокий, 

а справа — Нева. 

Кран распустит над вами 

свои кружева. 

…А потом меня снова 

подкормят углем, 

и я вновь поплыву 

за другим кораблем. 

Так тружусь я всегда, 

так тружусь и живу, 

забываю во сне, 

чем я был наяву, 

постоянно бегу, 

постоянно спешу, 

привожу, увожу, 

привожу, увожу. 

Так тружусь я всегда, 

очень мало стою. 

То туда, то сюда. 

Иногда устаю. 

…И, когда я плыву 

вдоль причала домой, 

и закат торопливый 

все бежит за кормой, 

и мерцает Нева 

в серебристом огне, 

вдруг я слышу слова, 

обращенные мне. 

Словно где-то вдали, 

собираясь в кружок, 

говорят корабли: 

— Добрый вечер, дружок. 

Или просто из тьмы, 

обработавший груз, 

«бон суар, мон ами» 

тихо шепчет француз. 

Рядом немец твердит: 

«гутен абенд, камрад». 

«О, гуд бай!» — долетит 

от английских ребят. 

До свиданья, ребята, 

до свиданья, друзья. 

Не жалейте, не надо, 

мне за вами нельзя. 

Отплывайте из дому 

в белый утренний свет, 

океану родному 

передайте привет. 

Не впервой расставаться, 

исчезайте вдали. 

Кто-то должен остаться 

возле этой земли. 

Это я, дорогие, 

да, по-прежнему я. 

Перед вами другие 

возникают края, 

где во сне безмятежно 

побережья молчат, 

лишь на пальмах прибрежных 

попугаи кричат. 

И хотя я горюю, 

что вот я не моряк, 

и хотя я тоскую 

о прекрасных морях, 

и хоть горько прощаться 

с кораблем дорогим, 

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ 

ТАМ, 

ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ. 

И когда я состарюсь 

на заливе судьбы, 

и когда мои мачты 

станут ниже трубы, 

капитан мне скомандует 

«право руля», 

кочегар мне подбросит 

немного угля, 

старый боцман в зюйд-вестке 

мой штурвал повернет 

и ногой от причала 

мне корму оттолкнет, — 

— и тогда поплыву я 

к прекрасному сну 

мимо синих деревьев 

в золотую страну, 

из которой еще, 

как преданья гласят, 

ни один из буксиров 

не вернулся назад. 

                                    1962