Еще!

               Расскажем сначала вкратце об английском писателе Чарльзе Диккенсе и  его романе «Приключения Оливера Твиста».

             «Чарльз Ди́ккенс — английский писатель, романист и очеркист. Самый популярный англоязычный писатель при жизни, он и в наше время имеет репутацию классика мировой литературы, одного из крупнейших прозаиков XIX века. Творчество Диккенса относят к вершинам реализма, но в его романах отразились и сентиментальное, и сказочное начало…

            «Приключения Оливера Твиста» (1838) — история сироты, родившегося в трущобах Лондона. Мальчик встречает на своём пути низость и благородство, людей преступных и добропорядочных. Жестокая судьба отступает перед его искренним стремлением к честной жизни. На страницах романа запечатлены картины жизни английского общества XIX века во всем их живом великолепии и безобразии. Широкая социальная картина от работных домов и криминальных притонов лондонского дна до общества богатых и по-диккенсовски добросердечных буржуа — благодетелей. В этом романе Ч. Диккенс выступает как гуманист, утверждая силу добра в человеке. Роман вызвал широкий общественный резонанс. После его выхода прошел ряд скандальных разбирательств в работных домах Лондона, которые, по сути, были полутюремными заведениями, где нещадно использовался детский труд» (Википедия).

Приведем теперь известную и важную для нас цитату из «Оливера Твиста»: 

             «Настал вечер; мальчики  заняли  свои  места.  Надзиратель  в  поварском наряде поместился у котла; его нищие помощницы расположились за его  спиной. Каша была разлита по мискам. И длинная молитва была прочитана перед  скудной едой. Каша исчезла; мальчики перешептывались друг  с  другом  и  подмигивали Оливеру, а ближайшие соседи подталкивали его. Он, совсем ребенок, впал  в отчаяние от голода и стал безрассудным от горя.  Он  встал  из-за  стола  и, подойдя с миской и ложкой в руке к надзирателю, сказал, немножко  испуганный своей дерзостью:

— Простите, сэр, я хочу еще.

Надзиратель был дюжий, здоровый человек, однако  он  сильно  побледнел. Остолбенев  от  изумления,  он смотрел  несколько  секунд   на   маленького мятежника, а затем, ища поддержки, прислонился к котлу. Помощницы онемели от удивления, мальчики — от страха.

— Что такое? — слабым голосом произнес, наконец, надзиратель.

— Простите, сэр, — повторил Оливер, — я хочу еще.

Надзиратель ударил Оливера черпаком по голове, крепко  схватил  его  за руки и завопил…».

Прошло 100 лет, случилось много событий, Первая мировая война, например, и вот, на пороге Второй мировой, этого кошмара для многих людей и народов, в особенности евреев, знаменитый сионист Владимир Жаботинский выступает перед Английской королевской комиссией по Палестине (1937) с полуторачасовым рассказом о положении евреев в Европе и своем плане их спасения:

             «Я хотел бы напомнить вам (простите, что привожу пример, всем вам известный) о смятении, произошедшем в достославном заведении, когда Оливер Твист попросил «еще». Он произнес «еще» потому, что не знал, как выразиться; хотел же Оливер сказать вот что: «Дайте мне нормальную порцию, необходимую мальчику моего возраста, чтобы он мог жить». Уверяю вас, сегодня перед вами в образе еврейского народа стоит тот же Оливер Твист, и он, к сожалению, не может идти на уступки. Каковы могут быть эти уступки? Нам необходимо спасать миллионы, многие миллионы. Не знаю, идет ли речь о переселении одной трети еврейского племени, половины его или четверти – этого я не знаю, но речь идет о миллионах. Конечно, выход состоит в том, чтобы эвакуировать евреев из тех частей диаспоры, которые пришли в негодность, которые не оставляют никаких надежд на возможность выживания, а затем сосредоточить всех беженцев в каком-то месте, которое не будет диаспорой, где не будет повторяться положение, когда евреи являются непоглощаемым меньшинством в чуждом социальном, экономическом или политическом организме. Естественно, если разрешить такой процесс эвакуации, а разрешить его необходимо, то очень скоро настанет момент, когда евреи станут в Палестине большинством».

              Призыв Жаботинского не был услышан. Результатом такой глухоты стало уничтожение, гибель 6 млн. восточноевропейских евреев в топках концлагерей, расстрелах, на полях военной бойни, пожарищах и в других несчастьях.

             Прошло 75 лет. Моя дочь просила меня забрать пораньше из детского сада своего сына, моего внука.  Я пришел в детский садик во время обеда, не хотел отрывать внука от еды и присел в раздевалке. Дети ели довольно шумно, я слышал их голоса, голоса их воспитательниц и нянь. Среди этих голосов мне чаще всего слышалось слово «еще». Дети хотели еще супа, еще картошки, еще рыбы, некоторые дети хотели еще селедки. А я погрузился в свои размышления.