Лорина Дымова. «Желтая куртка»

 

ЖЕЛТАЯ КУРТКА

 

— Дождь, наверное, будет, — говорит муж. — Надень на всякий случай куртку, Желтую.

— Разве у меня есть желтая куртка? – удивляюсь я.

— На вешалке висит, у входа.

Я иду к вешалке.

— Да нет у меня никакой желтой куртки!

Впрочем, я уже не вполне уверена.

Муж встает с дивана и тоже идет к вешалке.

— Да вот же! – укоризненно говорит он. – Это, по-твоему, что?

— Это… желтая… куртка?!

— А какая?

— Желтая?! – голос у меня непроизвольно повышается.

— А какая? – удивляется муж.

— Да фиолетовая же! – ору я. – Ты шутишь, что ли?!

— Ну, фиолетовая, — примирительно говорит он. – Какая разница? Надень на всякий случай. Дождь будет.

От изумления плохо соображая, выхожу на балкон. Небо абсолютно синее. Солнце. Ни ветерка.

— А почему ты думаешь, что будет дождь? Сказали по радио?

— Да нет. По радио как раз сказали, без осадков. Но разве можно им верить?

— Но на небе ни облачка!

— Ну, как хочешь, — пожимает плечами муж и углубляется в газету.

Я тоже пожимаю плечами, с сомнением смотрю сначала на желто-фиолетовую куртку, потом в зеркало, и нерешительно выхожу из дома.

Автобус полупустой, как всегда в это время.

Рядом со мной садится немолодая женщина, аккуратная, ухоженная, волосок к волоску. Шляпка, сумочка, туфли – все продуманно, все в тон, Она приветливо мне улыбается, я улыбаюсь в ответ.

— Прелестный день! – говорит она на иврите.

— Да, приятный, — отвечаю я.

В таких пределах объясниться на иврите я в состоянии, но боже упаси меня от более основательных разговоров!

Женщина оживляется и начинает скороговоркой мне что-то говорить про погоду в Израиле.

Я киваю, но после очередной пулеметной очереди чувствую, что она ждет ответа.

— Извините, — говорю я виновато, — но с ивритом у меня большие проблемы, я не все понимаю.

— О-о! – снисходительно восклицает она. – Это не беда! Вам надо каждый день учить по десять слов, потом идти в город и стараться ими пользоваться.

— Да, конечно, — киваю я и думаю, какое же множество на свете людей, которые точно знают, что должны делать другие.

— Только вам стоит поторопиться, — предупреждает она. – Язык надо учить до сорока пяти лет. После сорока пяти это уже невозможно.

У меня глаза вылезают на лоб. Может быть, я и выгляжу моложе своего возраста, но не настолько же!

— Значит, у меня никакой надежды, — говорю я. —  Мне уже шестьдесят.

— Ну что вы! – укоризненно улыбается женщина. – По десять слов в день, и все будет в порядке.

— Но вы же говорите, что этот способ годится только до сорока пяти? А мне, увы, гораздо больше! – (О, эта моя пагубная страсть искать во всем логику).

— Ну да, — кивает моя соседка, – позже уже ничего не получится. Но не забудьте, что после того, как вы выучили слова, необходимо тут же начать ими пользоваться.

— Не забуду, — обещаю я, — не забуду.

На остановке женщина встает, прощается и, почему-то подмигнув мне, выходит из автобуса.

Я смотрю, как бойко она шагает по золотой от солнца улице, и тут же вспоминаю свою желто-фиолетовую куртку, после чего мои мысли возвращаются к сорока пяти годам, до которых мне нужно успеть выучить иврит. Похоже, я все-таки сошла с ума. А что, наверное, так и бывает: живет себе человек и живет, а в мозгу у него накапливается какое-то вещество, делающее его ненормальным. До какого-то уровня это незаметно, но в один прекрасный день уровень достигает критической величины, и обнаруживается, что человек-то не в себе! Вот у меня именно сегодня такой день. Посмотрим, что будет дальше.

Долго ждать не приходится. На освободившееся рядом со мной место присаживается, как ворона на жердочку, высокая, прямая, абсолютно плоская женщина.

— Как хорошо, что я вас встретила! – радостно обращается она ко мне.

Я пытаюсь вспомнить, кто она такая, где мы встречались, но я столько лет езжу на одном автобусе – поневоле все лица становятся знакомыми.

— Вы знаете, я забыла дома кошелек, — сообщает она, — а возвращаться не хочется. Вы не дадите мне шекелей пятьдесят, а лучше сто, а завтра я вам их верну? Встретимся где-нибудь в центре… Как вас зовут?

Уже не в первый раз за сегодняшний день я теряю дар речи. Так мы, выходит, и не знакомы?

— Послушайте, — еле сдерживая бешенство, говорю я, — мне уже говорили сегодня, что я выгляжу на восемнадцать лет. Но что у меня вид идиотки – этого мне никто не сказал. Вы – первая.

Женщина пожимает плечами и обиженно спрашивает:

— По-моему, я к вам в карман не залезла?

— Нет, но хотели, — любезно отвечаю я, собираюсь еще что-то сказать, но вижу, что проехала свою остановку.

Вскакиваю, делаю знаки водителю, чтобы остановился, но автобус уже набирает ход. Ну что же, прогуляюсь, ничего страшного, погода располагает к прогулке. Из многочисленных маленьких кафе хозяева вытащили столики на улицу, и народ сидит – балдеет под нежарким солнцем.

Продавцы тоже лениво дремлют на пороге своих магазинчиков.

Рассеянно смотрю на выставленные вешалки с одеждой, и взгляд мой натыкается на симпатичные летние брюки. Продавец перехватывает мой взгляд и делает приглашающий жест. Беру брюки и иду в примерочную.

— Сорок шекелей, — говорит продавец мне вслед. – Летом за сто продавал.

Удача! Мне как раз такие нужны.

Но, увы, натянуть их на себя не удается – малы.

— А у вас нет размера побольше, эти мне малы? – спрашиваю я.

— Ладно, бери за тридцать, — соглашается он.

— Да нет, вы не поняли, размер не подходит. Малы.

— Я такие за сто продавал, — укоризненно говорит продавец. – А ты за тридцать не хочешь.

— Очень даже хочу! Но маленькие они! Может, есть такие же, но побольше?

— Ладно, бери за двадцать, и пусть тебе будет стыдно, — бросает он и отворачивается.

Больше я не рискую куда-нибудь заходить и с кем-нибудь разговаривать.

Я сошла с ума, это точно. Сегодня. Утром. Все началось с желтой куртки. С виду я все та же, но в мозгу что-то разладилось. Не мог же вот так, в один день, сойти с ума весь мир?

Возле меня притормаживает такси.

— Едем? – спрашивает водитель.

Я уже не сопротивляюсь и сажусь рядом с ним.

— Куда? – он вопросительно смотрит на меня.

— В больницу, — говорю я. – В психиатрическую.

— Здорово! – радуется он. – Мне тоже туда. В пять там футбол. Я на воротах.