Автор:
Из цикла «Голландия, Голландия!..
КАК ДЖЕНТЛЬМЕН…
Пока совсем не затопило
волшебный город Амстердам,
я буду пить вино и пиво
и обожать прекрасных дам.
Пусть не бывал я в Амстердаме,
но, джентльмен и кавалер,
любой своей знакомой даме
я привожу его в пример:
ведь и над ней висит угроза
сойти на нет, уйти на дно.
Что делать,
жизнь – не только розы,
не только пиво и вино!
ГЛЯДЯ ИЗ НОВОГО АМСТЕРДАМА НА АМСТЕР-ДАМ ДЫМОВОЙ
из неиронической лирики
За восхваленье женщины прекрасной
Пора давать медаль: как на войне!
Сэр Ланселот, с его сексизмом страстным
В Нью Йорке оказался бы в тюрьме.
Культ дамы — тот, что делал жизнь краше
Стал преступленьем пострашней чем ложь:
Ведь за цветок прекрасной секретарше
Уволят. И работы не найдешь.
Тождественность полов – вот кредо века.
Кто прославляет дам — сексист и бес.
Муж и жена – два равных человека
Как учит и насилует прогресс.
ЮРИЮ МАГАРШАКУ
И все же восхваляйте, воспевайте!
Рискуйте, страхи позабыв свои!
Забудем о сексизме, и давайте
поговорим, как прежде, о любви.
И все равно — в Нью-Йорке ль, в Амстердаме —
такая речь — как музыка с небес.
О, как она нужна Прекрасной Даме
и как же ей осточертел прогресс!
Милая Лорина,
конечно, я мог бы ответить Вам каким нибудь амфибрахием. Но ситуация на самом деле очень серьезна. Я лично получил выговор спустившийся от dean-а Нью Йоркского Университета – за то что сказал его (действительно обворожительной) секретарше you are great today. Когда с расстояния приблизительно метров десять в супермаркете мой взгляд на полминуты остановился (без слов) на привлекательной женщине, она позвала охранников которые следили за тем, чтобы она успела исчезнуть из виду на улице и только потом выпустили из магазина. Цивилизация катится в тартарары. Когда мой сын (американский ребенок) увидел юбилей Окуджавы, на котором часто и подолгу показывали зал, он спросил: папа, куда девались девушки с такими лицами? И это при том, что красавиц больше чем пядей сами понимаете не в грудях.
Ужас в том, что нормальные женщины ничего с этим поделать не могут. Онечно и разумеется, таких как мы (Вы и я в частности) не исправит даже могила в нашей романтике. Но борицы за тождественность мужчины и женщины всепобеждающи. И стремительно заводят всю Западную цивилизацию в тар тарары.
В разных странах разные правила этикета, вот и все.
У Вас, сударь, крайне странное — или невероятно расширенное — представление об этикете.
Тогда я вношу дополнение к сказанному мной:»И все же восхваляйте, воспевайте — ХОТЯ БЫ КОГДА ЧУВСТВУЕТЕ ОТВЕТНЫЙ ВЗГЛЯД» (правда, можно нарваться и на провокаторшу). Печально, что отвечать за безумие приходится тем, кто нормален.
Разумеется. Так всегда бывает — и при Гитлере, и при Брежневе, и во времена Французского термидора. Но с этим почти невозможно бороться. Тем более что нормальных в случае малейшего конфликта учат как быть в вашей терминологии ненормальными. И стремительно становятся таковыми — нередко почище казалось бы самых оголтелых из ненормальных.
Когда цивилизация больна, здоровым можно быть только малыми группами.
При этом ни в коей мере не хотел бы чтобы мой скептицизм влиял бы на Ваше Высокое Настроение. Если бы на Ахматову влияли ежовщина а ранее мировая война, не было бы Великой поэззии.
Любовная сцена в Амстердамском аэропорту
Они стояли близко друг к другу: может быть, между ними нельзя было поставить и две средние человеческие ладони. Она была крупная рыжеволосая девушка. На круглом лице у нее были веснушки. Такой я и представлял себе типичную голландскую девушку. Он был высоким и красивым негром. Лицо его тоже было круглым, а его голову украшала курчавая копна волос. Попросту говоря – он был настоящим голливудским красавцем, похожим на многих из тех, кто ведет трансляцию вручения премии Оскар. Она улыбалась ему открытой, очень искренней улыбкой и что-то очень быстро говорила. Ее глаза были направлены прямо на собеседника, они прямо сияли содержанием того, о чем она ему рассказывала. Он же был более сдержан, даже снисходителен и, казалось, немного усталым. Я подумал о том, что такие сцены ему немного надоели, что он к ним привык. Ее речь убыстрилась, глаза – увлажнились, мне показалось, что она сейчас умоляет не оставлять ее, что все еще можно исправить, что все еще образуется. Короткие движения руками звали куда-то наружу, не улетать.
Я позабыл сказать, что на ней была ослепительно белая блузка и форменный китель голландских авиалиний КЛМ. Проходя мимо них, я явственно разобрал четкую, интернациональную английскую речь, какой не говорят ни англичане, ни американцы и понял, что девушка объясняла парню, как пройти в единственную в громадном Амстердамском аэропорту курительную комнату. Борьба с курением в Европе была в самом разгаре.
Живо представила себе эту сцену. Особенно высокую девушку. Они все высоки и с королевской осанкой. Но такую участливость в Голландии встретишь не часто (разве что по долгу службы), голландцы очень замкнуты и мало любезны. Во всяком случае в Гронингене (куда я езжу), это центр северной провинции, и живут там потомки суровых рыбаков и мореплавателей. В Амстердаме люди более контактны.
Да, по долгу службы. Разительное несоответствие России. О чем и пишу.
А вот история в Шеременьево год назад. В ожидании самолета по ту сторону паспортного контроля остановился попивая у стойки кофе в баре. И обнаруживаю что на меня пристально смотрит очень миловидная женщина лет двадцати двух, сидящая метрах в пяти за столиком. Допив подошел и спросил о причине этого интереса.
— «Я лечу из Индии домой в Будапешт — отвечает. С семи утра жду самолета (был примено полдень). И вы первый человек из всех сидевших или проходивших мимо кто улыбался.»
Еще одно наблюдение о России, аэропортах и нравах в несколько строк
Здесь я вынужден поправить господина Магаршака. Моя критика относилась исключительно к «долгу службы». Что касается людей, то здесь я больше доверяю российской еврейской деятельнице Виктории Мочаловой: «Однажды в Берлине на приеме для всех даадовских стипендиатов (Кабаков, муж Виктории, Е.Л, как раз был одним из них.) ко мне подошла пожилая элегантная дама — мне потом сказали, что она была послом Германии в Америке, — и говорит: «Мне сказали, что тут есть русская пара. Наверное, это вы». Я спросила: «Как вы узнали?», думая про себя, что, наверно, я как-то не так одета. Она говорит: «У вас в глазах есть радость жизни. Ни у кого здесь этого нет.»
Она хотела сделать приятное Вам. А определила что Вы русская (или русско-еврейская) пара по каким то не столь политкорректным признакам, которые дипломат мог бы озвучить. В Германии Вам конечно виднее, но мои немецкие друзья очень живые люди. Хотя и по другому живые, не так как мы, выросшие на подтексте.
При этом среди наших друзей в России веселых глаз и людей, конечно не очень много. Возможно это не те, кто летает из Шереметьево. Или вылетая, грустнеет
Вы пишете какую-то ерунду, но здесь не место для споров, здесь надо воспевать прекрасных дам. Оставим эти разговоры. Виват, дорогая Лорина!
«Вы пишете какую-то ерунду»
Ерунду так ерунду. Россия слишком велика чтобы ответы на все вопросы были однозначны как в таблице умножения. Дама в Шереметьево не видела улыбающихся лиц — а в Берлине госпожа посол наоборот — распознала русско-еврейских активистов по радсти жизни в глазах. И то и другое имеет право на жизнь коль было.
Ну а против воспевания Прекрасных Дам никто из нас ничего против не имеет. В чем все едины.