К сегодняшней дискуссии в «Гостевой» о Бродском

Не первый раз вспоминаю, так что извините за повторение: «Искусство должно быть понятно… для тех, кому оно предназначено» (Станислав Ежи Лец). Однако люди сплошь и рядом исходят из того, что оно должно быть понятно всем или, как это было провозглашено после 1917-го, «народу». Романтическая мечта Некрасова:  «Эх! эх! придёт ли времечко, / Когда (приди, желанное!..) … Когда мужик не Блюхера / И не милорда глупого — / Белинского и Гоголя / С базара понесёт?» оказалась установленной в качестве норматива. Дело не столько даже в том, что цензура свирепствовала от имени этого самого народа, сколько в том, что и народ эту формулу с воодушевлением принял, а часть интеллигенции по разным мотивам подхватила. Печальным итогом стал, в частности, критерий запоминания наизусть, сводящий требования к поэзии к требованиям к частушке, альбомным стишкам или строевой песне, к которому, вот, и Юрий Карабчиевский прибегает, оценивая поэзию Бродского. Отсюда же отказ от труда чтения и восприятия поэзии, от вслушивания, вчитывания, понимания — «Бродского открывал для себя долго — от полного непонимания и потому неприятия до полного растворения в его стихах (многих), прозе, драматургии» (Сергей Варсонофьев), как будто задача поэзии в том, что она должна
сама собой мягонько и приятственно на душу ложиться.

Результаты этого плачевны. Вместо «я не понимаю… мне не близко… не нравится… не моё… не в моём вкусе…» и т.д. — категоричные оценки, в которых Бродский после получения Нобелевской премии оказывается «штукарём», и т.п. Раздача таких оценок, кто бы их ни раздавал — сорт самодовольного невежества. Причём круг анти-бродскинистов, оттаптывающихся на Бродском почём зря, достаточно широк и производит массу текстов о «плохости» Бродского, аргументация в которых дальше сказанного выше не идёт (рекламировать эти тексты не хочу — кто захочет, ищите сами).

Между тем, Бродский — первый и пока единственный русский поэт, не просто переведенный на другие языки, а вошедший в мировую поэзию, протянувший в своём творчестве мосты между русской и западной поэзией, соединивший их в своей поэзии.

Ну, и, конечно, в «опускании» Бродского и его поэзии присутствует то, о чём отлично сказал Сергей Шоргин (c):

В салоне судили поэта
(Одна из любимых потех) —
Судили за то и за это,
А также за этих и тех:

За Грецию, Польшу и Штаты,
Чернила, перо и тетрадь,
За то, что уехал куда-то,
За то, что не стал уезжать,

За водку, мадеру и виски,
Билет, чемодан и вокзал,
За то, что писал по-английски,
За то, что по-русски писал,

За то, что Близнец или Овен,
За то, что крылат и бескрыл,
За то, что и хром, и злословен,
За то, что и строен, и мил,

За то, что и прост, и коварен,
За то, что наряден и гол,
За то, что еврей и татарин,
За то, что француз и монгол,

За склонность к рагу и омлетам,
За скуку и за шутовство;
За то, что являлся поэтом
(А это — страшнее всего!)

Могу лишь повторить однажды сказанное в посвящённом Бродскому стихотворении:

Кто-то с тебя не слезает, как с собственного пьедестала,
кто-то мешает с пылью и объявляет мнимым.
Но ты уже сам выбираешь, кем тебе быть любимым.

О Бродском и его поэзии спорили и будут спорить — это нормально. Важно, чтобы эти споры не превращались в судилища.

http://www.youtube.com/watch?v=jIdTqRGcJHU&feature=related