(c) Cамуил — Из гостевой книги)

Самуил
— Mon, 12 Mar 2012 08:44:48(CET)
Навеяло «Автобусными заметками» (http://berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer3/Razumovskaja1.php) Татьяны Разумовской. Подумалось, как все же различаются менталитеты, поведенческие стереотипы разных стран. Вполне возможно, например, чтобы один брат жил в Израиле, другой — в Канаде. И поведение их будет разниться, поскольку неизбежно подстроится под местный камертон. Я не представляю себе, чтобы в Торонто водитель выгнал бы из автобуса пассажирку. Это немыслимо. Но с другой стороны, не могу представить и тетку, сколь бы отъявленной стервой она ни была, что отказалась бы уступить инвалиду место, зарезервированное для инвалидов. Это как оставить машину на «инвалидском» паркинге — один раз видел такое около русского магазина: вышедшие из авто по виду и матерку были «крутыми русскими» из вновь прибывших. Жаль спешил, а то бы насладился спектаклем: как они, вернувшись, обнаруживают у стекла квитанцию штрафа на очень, очень кругленькую сумму…

Расскажу, что недавно приключилось со мной в автобусе, ехавшем по улице, проходящей через несколько еврейский районов, строго ортодоксальных и не слишком (для земляков: Bathurst St). Было еще по-зимнему холодно и кое-где лежал снег. В автобусе на передних сиденьях, обращенных друг к другу, сидели: на одном — старый еврей в широкополой шляпе, с белой густой бородой, контрастировавшей с его черной одеждой, и внук — тоже в шляпе, естественно, без бороды, но с завитыми колечками пейсиками; напротив сидели две религиозные еврейки, явно мать и дочь, одетые очень скромно (это важно для дальнейшего рассказа) — в длинных черных юбках, в черных же плотных, широкополых полупальто (или куртках), на головах у обеих — черные косынки. На коленях у молодой был примерно годовалый малыш, который ни секунды не сидел спокойно, но беспрерывно вертелся ужом, канючил, капризничал и совершенно недвусмысленно рвал мамину одежду, требуя грудь. По виду молодой мамы было видно, что сынок ее что называется «достал» — ни днем, ни ночью покоя — лицо измученное, бледное, с красными пятнами и черными кругами под глазами от хронического недосыпа… Ну ладно, дальше сидели несколько мужчин и женщин неопределенной этнической принадлежности. Затем подросток китаец, громадный, как банковский сейф. В Китае китайцы и вправду маленькие и щупленькие, а в Канаде вырастают, будь здоров. Этот был, если бы встал, под два метра и его ноги просто не помещались в тесном пространстве перед сиденьем: одну он, бедняга, подтянул к подбородку, а другую — громадную ножищу — вытянул вдоль прохода (никому, впрочем, не мешая). Но при столь внушительных габаритах, взглянув на лицо, становилось понятно, что мальчику лет 14-15. В ушах, естественно, — наушники, из которых доносилось то, что его сверстники считают музыкой, а я бы назвал грохотом и скрежетом кузнечно-прессового цеха. Но, о вкусах не спорят. Дальше сидели несколько филиппинок и наконец, стоял в проходе я. Такова диспозиция.

Едем. В автобус входит новый пассажир: маленький, аккуратненький шибздик, в плаще, застегнутом на все пуговицы, в шарфе без единой складочки, гладко выбритый, с узкой аккуратной щеточкой усов, в очках в стальной оправе, за которыми поблескивают немигающие, стального цвета глаза… Зашел и встал, осматривая салон. И поверите ли, увидав его, я почувствовал, что что-то должно случиться…

Тут беспокойный малыш перешел с канюченья на полноценный рев. Бедная мать украдкой оглядывается и, быстро распахнув полу своей куртки, достает грудь, сует малышу и тут же запахивает его полой. Все это за долю секунды, я ничего не увидел, но если бы кто-то очень внимательно следил, то на мгновение смог бы, вероятно, заметить мелькнувшую женскую грудь. Следил и заметил. «Блудницы!» — раскатилось громоподобно на весь автобус — «Блудницы! Распутницы! Оголяются дабы возбуждать мужское вожделение»… Он гремел и метал громы и молнии аки древний пророк, что подчеркивалось архаично-книжным языком, словами вроде «lust», каких я никогда на улице не слышал. Наконец, смолк и все в салоне молчали, а бедная «блудница» (которая если и могла у кого «возбудить вожделение», то только у этого полоумного недомерка) со своей матерью испуганно втянули головы в плечи. И только малыш явно наслаждался — громко и смачно сосал, аж постанывая от удовольствия.

Меж тем блюститель нравственности двинулся по салону и горящий взор его наткнулся на подростка китайца. «Вот!» — загремело — «вот они, результаты разврата! Вытянул ногу и не думает, что кто-то может споткнуться, удариться головой и умереть»… Китайчонок недоуменно поднял глаза. «Он даже не слышит, что я говорю!» — гром перешел в визг — «Никакого уважения к старшим!» — кипя возмущением двинулся дальше по проходу. А я (вот незадача!) подумал, что он намеревается пройти в конец салона, где были свободные места, и освобождая ему путь, отступил в сторону двери. О-о-о, нет! Он направлялся именно на выход и получилось, что я загородил ему дорогу. Автобус уже начал притормаживать у остановки, я проворно, как только мог, отпрянул, но было уже поздно. В меня вперился взгляд безумных немигающих глаз на трясущемся, побелевшем от гнева лице. Пальцем он стал барабанить по двери, где было написано, что надо де освобождать проход. «Читать!» — буквально заверещал он, спустившись с громового баса до свистящего фальцета — «читать надо учиться! Стыдно с седой головой не уметь читать! И если случится авария, и люди не смогут быстро выйти, и погибнут, то вина падет»… Автобус уже остановился и двери уже были открыты, а он все свистел и шипел, пятясь задом уже выбрался из автобуса, но продолжал свои инвективы, размахивая перед моим носом указательным пальцем. И тогда я…

Я не могу объяснить, почему я это сказал. Получилось как-то, вырвалось само собой. Да, конечно, поразмыслив потом, я нашел логические объяснения. Остановка была около еврейского общинного центра (Prosserman Centre), где никакого жилья, никаких бизнесов, ничего, кроме этого центра не было и выходящий из автобуса непременно направлялся туда. Ладно, пусть так. Но из этого факта никак не следует знание идиш. А самое главное, я то идиш совсем не знаю: дома на нем не говорили, иногда слышал в детстве, когда ходили в гости к бабушкиным родственникам на киевский Подол. И что я полвека назад мог запомнить?.. Ладно, все это рассуждения, а тогда, в то самое мгновение, когда гнидёныш шипел на меня, размахивая перед моим носом указательным пальцем, я вдруг ответил:

— Киш мир ин тухес, шмекеле!

И… он замолк мгновенно, как будто пультом выключили звук. Рот его продолжал открываться, но не издавал ни звука. Он понял! Он понял!! Он понял, что я ему сказал, вплоть до мне самому непонятного слова «шмекеле», которое неведомо как из меня вырвалось, но я по его реакции сообразил, что вырвалось правильно, по адресу. Для закрепления урока я сунул ему под нос свой вытянутый средний палец. Дверь закрылась. Автобус поехал, а он остался недвижно стоять на остановке. Я оторвал от него взгляд и повернулся спиной к двери. Меня ждал триумф…

Старый еврей, о котором я думал, что он погружен в свои мысли и ничего не замечает вокруг, все прекрасно примечал. Наши глаза встретились, он лукаво улыбнулся и обозначил аплодисменты — легонько похлопал кончиками пальцев. Лица несчастных «блудниц» лучились благодарностью. Еще несколько человек неопределенной этнической принадлежности оказались таки да, поняли и давали мне понять, что поняли. Мало того, наш водитель выставил в проход руку, сжатую в кулак с поднятым вверх большим пальцем, — жест, не требующий расшифровки. Юный китаец смотрел на меня с серьезным уважением (и я не без самодовольства подумал, что стану сегодня героем подростковой компании), филиппинки одобрительно улыбались. Стоп! Но они-то как? А они сидели близко к двери и прекрасно видели мой жест, не требующий расшифровки. Весь перегон до следующей остановки, пока не вошли новые пассажиры, я грелся в лучах славы. Видно блюститель нравственности регулярно ездил этим маршрутом и всем успел осточертеть. Но, человек с явными нарушениями психики, явно криминальных деяний не совершал. Замученные политкорректностью канадцы сами связываться не хотели, однако были искренне рады, когда кто-то осадил мудака…

Вот такая история. Мораль которой: слухи о смерти мамэ-лошн, пожалуй, преувеличены.