Автор: Это все накануне было, // почему-то в глазах рябило,
и Бурлюк с нарисованной рожей // Кавальери казался пригожей.
Вот и Первая Мировая, // отпечатана меловая
символическая афиша. // Бандероль пришла из Парижа.
В ней туманные фотоснимки, // на одном — Пикассо в обнимку
с футуристом Кусковым Васей, // на других — натюрморты с вазой.
И поехало, и помчалось — // кубо, эго и снова кубо,
начиналось и не кончалось // от Архангельска и до юга,
от Одессы и до Тифлиса, // ну, а главное, в Петрограде.
Все как будто бы заждалися: // «Начинайте же, Бога ради!»
Из фанеры и из газеты // тут же склеивались макеты,
теоретики и поэты // пересчитывали приметы:
«Начинается, вот он, прибыл, // послезавтра, вчера, сегодня!»
А один говорил «Дурщилбыр!» // в ожидании гнева Господня.
Из картонки и из клеенки, // по две лесенки в три колонки,
по фасадам и по перилам // Казимиром и Велемиром
И когда они все сломали, // и везде НЕ летал летатлин,
то успели понять едва ли, // с гиком, хохотом и талантом
в ЛЕФе, в Камерном на премьере // средь наркомов, речей, ухмылок
разбудили какого зверя, // жадно дышащего в затылок.