Сева Крамаров

Я познакомился с Савелием Крамаровым летом 1952 г., когда мы с ним поступали в Московский лесотехнический институт. Но и тогда, и в годы учебы в институте мы знали, что его зовут Севой. Так он представился. И все звали его Севой, Севкой. Никто из нас не звал его Савой, Савелием. Мы с ним учились на разных факультетах – он учился на факультете озеленения городов и поселков. На этом факультете были и биологические дисциплины, и математика, геодезия, и некоторые технические предметы. Но там же, в отличие от других факультетов, давали знания по архитектуре и художественному оформлению. Мы часто вместе одной компанией ездили на электричке с Ярославского вокзала на станцию Строитель, где находился институт, и были в приятельских отношениях.

Сева был интеллигентным, умным, тонким, с юмором. Простая «лесотехническая» публика сразу безошибочно вычислила в нем еврея, несмотря на внешнюю непохожесть. Относились к нему хорошо. А на его потоке – любили.

Я знал, что отец его репрессирован, а мать умерла. Жил он с родственниками. Детей репрессированных в лесотехническом институте училось немало. Да и среди преподавателей были люди, которым власти не благоприятствовали. Это были, в частности, евреи, которым пришлось уйти из престижных институтов и «ящиков» во времена «дела врачей». Запомнились доцент кафедры физики Герц Абрамович Болтянский и профессор кафедры теоретической механики Залман Шевелевич. Блох. Но не только евреи. Кафедрой ботаники и физиологии растений заведовал профессор Николай Николаевич Киселев, объявленный «вейсманистом-морганистом». Математику у нас преподавали замечательные люди – зав. кафедрой Николай Владимирович Ефимов, будущий член-корреспондент АН ССС и декан мехмата МГУ, и его жена Роза Яковлевна Берри. Под конец учебы в институте среди преподавателей стали появляться люди, ранее преследовавшиеся властями. Это были преподаватель строительного дела Николай Васильевич Кольченко и преподаватель средств механизации и автоматизации лесной промышленности Георгий Александрович Вильке. Словом, интересные люди были и среди преподавателей, и среди студентов.

Сева рассказывал мне, что в период учебы в школе он занимался в какой-то театральной студии, по-моему, имевшей отношение к Утесову. Он был тогда уже устремлен к театру и рассматривал лесотехнический институт как вынужденный этап. Участвовал в институтской самодеятельности. Но главным его направлением было участие в самодеятельном коллективе Центрального дома работников искусств. Там он имел первый настоящий успех. Его факультет, где было много симпатичных девушек, гордился им.

Наш однокурсник вспоминал, как перед окончанием института он был вместе с другими студентами, в том числе с Крамаровым в военных лагерях, на военных учениях, кажется, в Таманской дивизии, после которых всем им было присвоено звание офицера запаса. Там Сева принимал участие в армейской самодеятельности, и его миниатюры имели успех у зрителей – офицеров, студентов, находившихся на учениях, и солдат.

Несмотря на амплуа комика, Сева тогда тяготел к серьезному в искусстве. Помню, как однажды в гостях у общих знакомых, его тётя, узнав, что я учусь в лесотехническом институте, сказала мне о нём: «Вы знаете, Витя, наш Савик так читает Евгения Онегина…». И сделала при этом многозначительное ударение на «так». А потом была история, показавшая стремление Севы к серьезным жанрам. Примерно, в 1954-1955 году одному знакомому студенту Физтеха папа привез из Парижа кинокамеру, что тогда было супер-подарком. И возник вопрос о снятии любительского фильма. Обратились ко мне, а я, в частности, – к Севе. Возник спор, что снимать: серьезный фильм или «капустник». Сева был – за серьезный, а остальные участники – за «капустник». А дальше как-то вся эта «кинокомпания» развалилось.

По окончании института мы не встречались. Он стал известным киноактером. И мы, выпускники лесотехнического института, всегда с удовольствием о нем вспоминали. Иногда до меня доходили сведения о нем, не имевшие отношения к кино. Так, мои сослуживцы по Курчатовскому институту рассказывали мне о том, что вместе с ним катались на горных лыжах в районе станции Турист Савеловской железной дороги.

Прошло много лет. Началась еврейская эмиграция. Я знал, что его не пускают, что он – в «отказе». И вот однажды (по-моему, летом 1981 года) мой школьный приятель Юра Дружников, писатель, автор книги о Павлике Морозове и впоследствии многих других книг, тоже бывший в «отказе», пригласил меня в домашний театр в Матвеевской на квартиру его товарища, не сказав кто он такой. И когда я вошел в квартиру, меня встретил Сева Крамаров, выходящий из ванной. Я воскликнул: «Сева!». Он не сразу, но узнал меня. Мы не виделись более 20 лет.

Оказывается, он и Юра организовали подпольный театр ДК – «Дружников-Крамаров». Народа на спектакль набилось много. Спектакль, состоящий из миниатюр, был превосходен. Запомнилась одна миниатюра. Западный корреспондент спрашивает у Крамарова: «Что Вы хотели бы?». «Я хотел бы, — отвечает Сева, — чтобы меня вызвал к себе министр культуры, такой умный, интеллигентный, и сказал: «Езжай Крамаров, куда хочешь».

27 октября 2011 г.